Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction - Михаил Буканов

Из-за полога кровати выходят Коллонтай и Арманд. Обе в неглиже. Вытирая губы, подходят к зеркалу и подкрашиваются. Арманд молча садится на диван, а Коллонтай подходит к Дыбенко.

Коллонтай: Чего орёшь? Не на митинге. Не могу я сейчас. И Инеска не может. Переувлеклись с нею. Обкончались. Ты портки сдирай, да дуй за ширму. Там Лариска горит вся, она тебя и ублаготворит. А мало будет, я к тому времени отойду. Давай, наркомушка, дуй до горы. Крепи единение с Интернационалом. Ты – хохол, я – наполовину хохлушка, наполовину шведка, Инеска вовсе французского разлива, а Рейхснер, ты гляди как хер то в ней отзывается, из немчиков будет.

Ты за какой Интернационал стоишь? Европейский, ежели, то пожалуйста. А негрух и китаёзок у нас нет!

Дыбенко: Я ведь тут вас всех барал, и ни разу не соврал, не подвёл, не пропустил, трахал, сколько было сил. Так что весь Интер и нал я в постел давно загнал! Как тебе стихи? Мне их Придворов сочинил. Он теперь под апсердонимой Демьян Бедный пишет. А я даже выучил. Хотел тебя удивить!

Коллонтай: Ты, давай, а то Лариска нас всех замучает. Злоебучая баба. Ты бы ей нашёл место, где она довольна бы оставалась!

Дыбенко: Я её к Коле Маркину пошлю. Комиссаром на военную Волжскую флотилию. Уж там-то морячки с голодухи досыть ей помогут. Перестанет мохнатка чесаться! Сотрётся, и мех повылазит. Как на той горжетке при езде на велосипеде!

В процессе беседы приближается к пологу кровати. Оттуда высовывается рука, хватает его за гульфик и втягивает за полог. Слышаться стоны, вскрики и прочие звуки.

Сука! Ты чего тянешь? Оторвёшь, дура! Вот это другое дело. Раз-два, раз-два. Поскакали!

Арманд: У тебя лак какой? Красный? Я возьму. Красит ногти. А люблю я вот так, ноготочками, да по голой жопе. Впечатляет. Только нельзя. У Володи баба бдительная. Прямо, в пенсне комиссар государственной безопасности во времена Французской революции. И обнюхает его, и осмотрит. Ревнивая, сучка! А уж крокодил, не приведи господи. Я тут с ней в бане была. Ужас. Страсти-мордасти. С ней ежели вопросы продления рода решать, то никакой водки не хватит. Не поднимется, даже именем революции! Смотрит себе под рубаху. Вот, гляди. У меня четверо детей, а грудь красивая. Живот доской. Нигде ничего не висит. Как говорят кухарки, всё в плепорцию. А у неё, а у неё! Не рожала ни разу, а тощие груди до пупа висят. Пузико кривое выпирает. Сзади ничего. Доска и два соска! Корокодил! Вот Володя до меня и ходит. А я что? Своего мужика имею? Соу! Ит из натинг, – как говорят североамериканцы. ****а не лужа – останется и для мужа! – это уже наши родные осины! Сермяжная правда. А Володька в постели забавник. После его кактуса! Я, вроде как, и от него понесла. Cлава Богу! Род продлили и побезумствовали. А ты как со своим дурачком?

Коллонтай: А чего? Как поэты говорят: Ты нарком, и я нарком, будь хоть круглым дураком, но, пока при власти, поживи во сласти! Он, по мужицкой сущности своей, считает себя главой всего, а я и не отказываю. Он глава, я шея. Куда шея повернётся, туда и глава смотрит. Равноправие при полном и обоюдном непротивлении сторон. Тем более, да ты и сама знаешь, в постели он бугай. А чего бедной девушке ещё надо? Статью мою помнишь про стакан воды? Вот именно! Перепихнулся, как воды выпил, а любовь и мораль это всё буржуазные штучки, призванные отвлекать массы от мировой революции! Нам отвлекаться некогда. Быстренько нужду половую справил, и бегом на баррикады. Вот так! Нарком! Ты там ещё живой? Вылезайте, к балтийской матери. Будем чай пить. У меня марципаны от Филиппова. Лариска! Отпусти мужика на покаяние, к малым детушкам. Высовывается всклокоченная голова Дыбенко.

Дыбенко: К каким детушкам?

Коллонтай: Ты половину Питера перетрахал. Неужто у тебя нету детушек? Технически, должны быть! Заинтересовался! Вылезай, кнур!

Рейхснер, выходит из-за ширмы, обнимая и ведя Дыбенко.

Ты, извини, подруга! Я тут ему немного надорвала причинное место. Пройдёт. А что я могу? Как в экстаз войду, ничего не соображаю. Одно слово – Валькирия. Или, ежели по-нашему, женщина -комиссар! Усаживает Дыбенко в кресло. Садится сама. Коллонтай накрывает на стол. Чайник, чашки, сахарница, сухарница с марципанами. Большая бутылка рома. Дыбенко наливает себе ром в чайную чашку и залпом выпивает. Ох! Хорош у тебя чаёк. Жуёт марципан. Вот буржуины. Чего только ни напридумывали. Гадость! Берёт и ест ещё один, ложится на диван, кладёт голову на колени Армандт и засыпает. Темнота.

Железнодорожный вокзал. Жуткое захолустье. Всюду спят матросы. В буфете сидит Дыбенко с группой моряков.

Дыбенко: Это мы где? В Поволжье. Ни хера себе. А как мы сюда попали? Кто в Питере? Ленин где?

Матрос: Погоди спрашивать. На, испей! Подносит Дыбенко глиняный глечик с самогоном. Тот пьёт. Рукой ищет закуску, находит воблу и занюхивает.

Другой матрос: Так что вот. Помнишь как ехали на отпор врагу под Псков и как немцы нас направили в обратном направлении? Дыбенко отрицательно мотает головой. А как ты приказал отступать и ехать за подкреплением помнишь? Реакция та же. На Питер дорога отрезана, машинист и маханул окружными путями, остановились здесь. Когда мост через Волгу переехали.

Нас тут человек триста с хвостиком.

Дыбенко: А почему я не помню ни хера? Это как объяснить?

Первый матрос: Так ты в поезде под Псковом пить начал, и ночью с полки в проход рухнул. Даже столик головой отбил, но не проснулся. Ещё выпил и заснул. Вот только сейчас с нами сюда и пришёл!

Дыбенко: Так мне надо в Питер. Я же ж народный комиссар! Только боюсь не поймут меня правильно. Вроде, как дезентир я получается. С фронта сбежал. И куда? В Поволжье. Тысячи полторы вёрст от места боёв! Что делать? Так! Попервам надо здоровье поправить. Пьёт самогон.

Вот и мысли появились. Никуда я не сбежал. Просто перешёл на нелегальное положение. Подпольщиком стал. Так, братва. Слушай мою команду. Сейчас пьём три дня, в себя приходим. А затем я всех распускаю по домам для подпольной работы. Я и сам буду на Украине листовки расклеивать и красные флаги поднимать! Стонет ненька Украйна под гнётом нимцив. Защищу! Гадом буду! Какой есть город поблизости?

Второй матрос: Так, Свияжск.

Дыбенко: Конфискуй машину, в крайнем случае фаэтон, и проезжай в тот Свияжск. Я тебя командиром полка назначаю. Конвой возьми конный. Подбери морячков с Украйны, кто на конях может. Гранат возьмите побольше, пулемёт на фаэтон или машину, мне тебя учить?

Второй матрос: Ясно, батька! Всё будет изделано. А чего у мисци том нам робить надо?

Дыбенко: Ты по-русски говори, тютя! Чего на суржик перешёл? Что делать, что делать? Чернышевский ты наш. Слыхал о таком поэте-песеннике? Большой был революционер, за что и пострадал. Шпагу ему над головой сломали. Ты секи! Мне Чичерин рассказывал. А как шпагу сломали, сразу в каторгу. Потому – без шпаги. Понял? А ты говоришь что делать! Мы им не дадим оружие наше над головами нашими ломать. Сами кому надо вломим, а кому надо и засадим по самое не балуйся. Что бы гланды не болели. Это уже мне Семашка рассказывал. Но, я не про это. Банк найди какой! Места глухие, буржуи не пуганные, а братве на дорогу золотой запас нужен. Понял, противень? Это тебе не с кумом чепелою мериться. У кого больше, тот и пан. Как в соседней стране ляхи мувят! Полк возьми, и без денег не возвращайся. Не пойму и шлёпну. Насмерть, учти!

Первый матрос: Тут до вас якись шпак долгоносится. Пристрелить, что б не мучился?

Дыбенко: Вот тебе так сразу и стрелять. Может нужное что принёс. А пристрелишь, как с ним разговаривать? Волокёшь в разговорах с упокойниками? Я так нет! Давай.

Входит человек в цилиндре, фраке, брюках со штрипками и босой.

Дыбенко: Ты кто и почему ко мне без сапог являешься?

Человек: Престидежитатор. Ловкость рук и никакого мошенства! Были у меня сапоги, только в прихожей вашей остались. За дверьми.

Дыбенко: И зачем ты их снял? Житатор.

Человек: Матросики попросили так, что я отказать не смог. Жизнь дороже.

Дыбенко: Это к делу безотносительности всякой. На жалость давишь, контра? Да я тебя в распыл сиюмоментно! К праотцу Адаму и его блаженной памяти матери. А ну, канай ближе на полусогнутых! Говори зачем пришёл, потом слухай, чего я командовать буду!

Человек: Слышь, «Иван», не при в растопырку. Маза есть! Я пошёл налево, там филки смурны хиляют, а прямо без понятия. Рыжь всем нужна. Шалавы, марафет, бимбер со звоном рыжий, лепенёк новый со шкарами и колёсами. Сечёшь? Ты тут не при делах, так я скажу. В городе угол шикарный у одной шмары. Брюлики царские. Сама из столицы сбежала. Сшибить бы надо. Смассовать! Идём брать эту хазу на пару. Берём угол в шесть секунд. Четыре сбоку, ваших нет, и ихняя не пляшет. Не забыл блатную музыку? Хабар пополам, и ноги в руки. Я майданщика-барыгу знаю. Скинем.

Дыбенко: Обзовись! Может ты чмо последнее, uз под шконки не вылезал, без машки спал у параши.